Ф.Инголл. "Последний из Бенгальских улан". Глава 7. "Краснорубашечники и афридии".

Глава 7. Краснорубашечники и афридии.

Два наших эшелона, перенаправленные на другую ветку на узловой станции Вазирабад, неспешно чухчухали (да, у Инголла здесь просто шикарное выражение: «чух-чух» в форме глагола прошедшего времени)) к северу по направлению Границы и Афганистана. Мы проехали Джелам и Равалпинди, настолько не торопясь, что нас обгоняли даже почтовые поезда. Несмотря на важность и срочность нашего передвижения, Северо-Западная железная дорога полагала, что обычное расписание движения поездов имеет преимущество перед нашим рейсом. 

Наконец, мы все же достигли еще одной узловой станции, примерно в 30 милях от Пешавара. Здесь, к нашему удивлению, нас направили на северо-западную ветку, идущую через Рисалпур и Мардан. В последнем дислоцировалась 1я кавалерийская бригада, о которой мы знали, что она уже выступила в поход. Мардан был постоянным «домом» для знаменитой воинской части - Собственного Королевы Виктории Корпуса Гидов. Базируясь в этом прекрасном месте уже примерно 80 лет, Корпус состоял из кавалерийского полка и пехотного батальона. Их офицерский клуб был настоящим музеем; помимо полковых трофеев и памятных реликвий, здесь было много находок из древнего поселения Таксила, времен Александра Великого. Но когда мы прибыли, был уже поздний вечер, и Гиды также уже ушли в поход.  

Люди и лошади 6го уланского были размещены в помещениях Гидов. После всего этого, офицеры собрались в клубе на виски и запоздалый ужин. Было глубоко за час ночи, когда нам пришлось разойтись, и я позвал денщика проводить  меня в назначенное мне место. Он повел меня по извилистым тропинкам и, в конце концов, даже через подвесной мостик. Когда мы пришли в бунгало, я обратил внимание на ряды  могил по обеим сторонам дорожки. Приблизив к ближайшему ряду факел, я увидел к своему удивлению, что большинство могил принадлежат шотландским солдатам, убитым на Границе в конце XIX века. Я так и не понял, почему их похоронили во дворе этого дома, но меня охватило жуткое суеверное чувство в моей новой комнате…  

(Инголл, как мы помним, и сам наполовину шотландец  по матери. Да еще и перед боевой операцией, и после виски...  Судя по полковой истории Корпуса,  в Мардане похоронены горцы 71го легкопехотного и 93го Сатерлэндского полков, погибшие в 1863г., не считая самих гидов и других полков) 

На следующий день гражданские чиновники провели для нас брифинг про Партию краснорубашечников и их деятельность. Движение зародилось в Чарсадде, городке примерно в 20 милях к западу от Мардана, и имеет много сторонников в окрестностях. В присутствии полиции или военных они прячут свои красные рубашки, в честь которых, конечно, и названы, и сливаются с местной толпой. Затем, по установленному сигналу, могут собрать сотни, а то и тысячи сторонников, и терроризировать окрестности.  Они требуют «пожертвования» в денежной или натуральной форме, всех сопротивляющиеся их политике - избивают, иногда убивают. Они пытаются перерезать связь, поджигают отдаленные почтовые и полицейские посты. За день до нашего ухода из Мардана был убит британский полицейский, пытавшийся уговорить большую толпу краснорубашечников разойтись по своим домам, жестоко убит, по-видимому, во время дружеской дискуссии. 

Наша задача – проводить облавы на лидеров движения и помогать полиции арестовывать подозреваемых в более серьезных преступлениях. Это нужно было проводить по-тихому. Сеть полицейских шпионов и информаторов давала сведения,  где точно, в какой деревне, собираются лидеры Красных рубашек, и мы устраивали туда рейд. В 6м уланском проводился инструктаж, и или весь полк, или 1-2 эскадрона, выдвигались после наступления темноты окружить селение. С первыми лучами солнца полиция могла войти и произвести аресты, а также проверить выловленных нашими кордонами подозрительных личностей. Это часто вынуждало нас совершать долгие ночные марши по сильно пересеченной местности, избегая главных дорог и троп, в интересах секретности. 

В течение всего долгого жаркого лета 1930 года мы стояли в палаточном лагере в окрестностях Чарсадды, и провели немало дней и ночей, гоняясь за «блуждающими огоньками». Мы поймали несколько лидеров, включая подозреваемого в том убийстве полицейского. Он, буквально по поговорке, свалился мне прямо в руки. Мы обыскивали одну деревню в 30 милях от Чарсадды. Светало, я был верхом рядом с деревенской стеной. Выше этой ограды были задние стены домов с маленькими окошками, закрытыми ставнями. Внезапно я услышал громкий треск сверху, и кто-то грохнулся прямо на шею коня. Тот, разумеется, взвился на дыбы, и мы все покатились на землю, я увидел человека с кривым мечом в руке. Он попытался полоснуть меня, потом побежал в поле. К счастью, рядом был мой ординарец. Увидев, что произошло, он выхватил палаш и поскакал за ним. Беглец не далеко ушел. Почувствовав «хладную сталь» между лопаток, он бросил оружие и сдался. Это был кровожадный малый и полиция была рада его арестовать. Он получил скорый приговор и закончил жизнь в петле в Пешаварской тюрьме. У меня до сих пор хранится его меч, весьма необычного образца для Границы. Тогда как обычные мечи имели дуги, у этого не было защиты руки и перекрестие как у крестоносцев. Также он был сделан под очень маленькую руку. 

Лето тянулось дальше. В августе мы узнали, что племена афридиев устроили набег на Пешавар в поддержку краснорубашечников; некоторое число горцев проникло в поселение европейцев и старый город. Большинство частей гарнизона было занято в других местах, так что они захватили инициативу на час-два. В людей стреляли на улицах. Броневик, посланный в город без эскорта, был подожжен и экипаж убит. Наибольший ущерб был нанесен военным складам, находящимся в миле, или около того, за периметром, где часовые были смяты, несколько складов разграблены и подожжены. Когда прибыли подкрепления, горцы уже ускользнули обратно к себе через заросли камышей и т.п., вплотную росших рядом с городом и лагерем. Это было слишком для правительства Индии. Большой набег племен на такой важный город как Пешавар – да еще среди бела дня! Это неслыханно. Афридии должны получить урок.

(Из других источников – После расстрела демонстрации 23 апреля 1930г., ходили слухи о трех афридиях, приезжавших на переговоры в Пешавар. 2 мая в Бах Масджиде, Тирах, произошла джирга (совет) старейшин. Старики призывали к терпению, но молодежь требовала действий - было решено послать «лашкар» (войско), собралось около 27 тысяч человек. 3-4 мая правительство вновь вводило войска на улицы Пешавара, в этот раз обошлось без стрельбы. К 30 мая афридии и моманды начали просачиваться в Пешавар и окрестности вдоль р. Бара. 5 июня начались первые стычки, длящиеся примерно 4 дня. Первыми, кто подверглись нападению, были солдаты 17го Пунского конного полка (тот случай с пулеметами или уже новый?). Рисалпурская летучая колонна (Гиды, 20й уланский полк, эскадрон 15\19го гусарского полка) выступила в форт Бара… и тд и тп.  Англичане стянули войска из Мардана, Наушеры, Рисалпура и Равалпинди. Бои и стычки, с жертвами, применением артиллерии и авиации, продолжались с различной интенсивностью до августа.  Местные жители помогали горцам. 

К середине июня они отступили, но в начале августа проблемы начались вновь. 250 горцев (в том числе не менее 2 старых женщин) сумели проникнуть в Пешавар, напали на склады. Полковая история Сикхского полка говорит о нападении 5 августа 1930г. аж 600 человек на склад «К» на северо-востоке Пешавара, отбитой 50 солдатами ружейно-пулеметным огнем. Найдено 6 тел. В других боях успех сопутствовал и мятежни борцам за независимость - раджпуты-кавалеристы даже не смогли забрать тела своих убитых и раненых с поля боя. Британцам пришлось отступить из Бала-Хисарского форта. Комиссионер Пешавара сэр Эдвин Пирс рекомендовал Правительству Индии оккупировать Тирах. В общем, атмосфера и контекст событий становится понятны. Правда, сожжённый броневик Инголл, видимо, путает с событиями 23 апреля. Да и географические названия он пишет иногда не так, как встречается в других местах- например Каджаури, вместо Каджури или Хаджури. м.К.).

Примерно в 10 милях к юго-западу от Пешавара лежала долина Каджаури, изогнутая как подкова, примерно 100 квадратных миль площадью. Она была ограничена с западной, то есть племенной стороны, отвесными горами, на тысячи футов возвышающимися над долиной, с севера - хребтом Бесай, а с юга рекой Бара. В те дни попасть сюда можно было по грубой дороге через Проход Самгаки, перевал в Бесайском хребте, идущий на север к Джамруду (восточная часть Хайберского прохода), а южный вход прикрывался глинобитным фортом Бара, рядом с одноименной рекой. Но ключевыми точками долины, связанными с нашими операциями, были выступающий как китовая спина холм в центре «подковы», его называли Каравал, и меньший холм на востоке, Батча.

Вся площадь долины была испещрена расщелинами с крутыми склонами, нуллами, камениста, покрыта грубой травой и зарослями верблюжьих колючек. Каждой зимой, когда трава в высокогорных районах исчезала, племена афридиев спускались пасти в долине свои стада верблюдов и коз, оставаясь здесь до весны. Но сейчас, в отместку за набег на Пешавар, правительство Индии решило ударить горцев по самому больному месту: отменить их право пастись в долине. Так как само существование афридиев зависело от скотоводства, было сочтено, что это принудит племена пересмотреть свое опрометчивое поведение. 

План заключался в посылке целой дивизии пехоты, с 6м уланским полком в роли дивизионной кавалерии, чтобы оккупировать долину и подготовиться к вторжению на племенную территорию. Итак, одним ярким солнечным утром в сентябре 1930г. мы свернули лагерь в окрестностях Чарсадды и выступили к Пешавару.  Это была восхитительная поездка, хотя пыль и доставляла нам неприятности. Дорога извивалась среди высокогорных полей, орошаемых многочисленными арыками, питаемых великой системой каналов. Сама дорога была покрыта гравием, но не «макадамизирована» (устаревший дорожный термин в честь его изобретателя Макадама), с широкими земляными обочинами с обеих сторон, и по одной из них мы и шли. После жаркого сухого лета земля быстро превратилась в пыль под сотнями месивших ее лошадиных копыт. Пыльное облако было заметно на мили вокруг, и все люди ехали, обмотав носы и рты концами своих тюрбанов. Они выглядели как банда туарегов из Сахары. Позади эскадронов плелся полковой обоз с эскортом: мили и мили крохотных гужевых повозок, которые тянули два мула бок о бок, с возницами, сидящими поверх поклажи. Эти повозки были весьма не экономны, так как везли очень мало груза, но были узкими, а трудолюбивые мулы могли тащить их где угодно, даже по бездорожью. 

По прибытии в Пешавар, нас встретил штабной офицер и указал место для лагеря на местном ипподроме, который станет нашей стоянкой на следующие 3 недели. Восхитительная интерлюдия. Офицерский клуб был устроен в здании трибун, дававших достаточно тени для лошадей и людей. Работа была сведена к минимуму. Все оружие проверено, и починено, или заменено при необходимости. 

По утрам - приятная скачка вокруг ипподрома, позже в этот же день - Офицерский клуб. База была забита войсками. Я никогда до этого не видел целой дивизии в одном месте; здесь были сотни офицеров всех родов войск и все были готовы хорошенько провести время, перед тем как мы отправимся в поход. Многие леди вернулись с летних горных курортов, и клуб стал местом для разнообразных развлечений днем и ночью – теннис, сквош, концерты, танцы и любительский театр. В общем, одно сплошное празднество, возможно мысль о предстоящих боевых действиях будоражила и добавляла пикантности. Я помню загадочную записку на Клубной доске для объявлений  воскресным утром после лихорадочной субботней танцевальной ночи. «Леди, оставившая свою сумочку и «сумочки» в моей машине прошлой ночью, пожалуйста, свяжитесь с полковником Икс…» Похоже, в автопарке что-то происходило, так же как и в танцевальном зале! 

Бар был также всегда полон, говорили, что Клуб за один месяц сумел не только расплатиться со всеми долгами, но и украсить заново почти все помещения. 

Но все хорошее всегда кончается и настал день, когда 6й уланский получил приказ выдвигаться. Нашей новой базой должен был стать форт Бара.